Судьба-судьбинушка
Дождь налетел неожиданно. Подул резкий ветер, солнце спряталось за набежавшей тучей, упали первые тяжёлые капли и ливень пошел плясать по пыльной дороге, вишнёвым садам, барабанил по крышам домов, распугав игравших на улице детей. Они с визгом и хохотом разбежались по дворам, но Людочке дождь был нипочем. Пританцовывая, она подставляла лицо под косые струйки.
— Людка, марш домой! Кому говорю, а то выпорю! — отец стоял на крыльце дома, пошатываясь от принятой порции самогона и грозил дочери наказаниями — от порки до стояния в углу коленями на гречке. Этой «экзекуции» девочка боялась больше всего, потому что крупа мгновенно впивалась в кожу и тогда Людочка, стараясь не шевелиться, лишь чуть слышно поскуливала. Когда отец начинал храпеть, она потихоньку выпрямляла одну ножку, вытаскивала крупинки давясь слезами, то же проделывала и с другой ногой. Смазывала коленки зеленкой, почти не дыша шла в свою комнатку и когда боль немного отступала, засыпала тревожным сном.
Протрезвев, Николай клялся и божился перед дочкой, что такое больше не повториться. И даже пить переставал. Это были хорошие для Людочки дни. Отец, идя с работы приносил ей конфеты, печенье и молоко, варил супчики. Но проходил месяц, другой и все повторялось снова. Людочка уже привыкла к такой жизни, потому что другой просто не знала. Когда была жива мама, всё было по другому. Папа не пил — это она помнила, девочке тогда было пять лет. Помнила тёплые мамины руки, светлые волосы, всегда весёлую улыбку и ласковый взгляд. У Людочки не было бабушек и дедушек — родители были сиротами. Еще помнила она белую палату и маму, с какими-то трубками в носу, бледную и худую, совсем не похожую на прежнюю, красивую и жизнерадостную молодую женщину. Папа тяжело вздыхал и держа её за руку просил не уходить и не бросать их с дочкой.
Всё… Они остались вдвоем с отцом. Поначалу он держался, да и прежние друзья навещали их часто. Пили на кухне чай с тортиком, говорили, а Людочка играла с их детьми. Горе потихоньку отступало. Видно, так устроена детская душа, что способна переключаться на более светлые и приятные события. Да и лет-то пролетело целых шесть. Через год, как не стало мамы, отец продал квартиру и они переехали в деревню. Николай пошел работать механиком в гараж, а дочку пристроил в детский сад. Домик у них был небольшой, всего три комнаты да летняя кухня. Дворик утопал в аккуратно посаженных прежними хозяевами клумбах цветов, а у крыльца рос пышный куст калины. Людочка, сразу полюбила и этот дом и дворик, а также подружилась с соседской детворой. Куда было их городской квартире на третьем этаже, до раздолья деревенской жизни! А вот отец… У него появились новые друзья, только теперь на кухне пили не чай, а водку. Постепенно девочка была предоставлена сама себе. Такое детство выпало на ее долю, но несмотря ни на что, Людочка росла веселой и не злобливой, всей душой откликаясь на добро.
А сейчас, услышав угрозы папы, поникла, как увядший цветочек и даже тёплый дождик не грел, а бросал в озноб…
Деревня у них большая и школа хорошая, но почему-то до Людочки не было никому дела: и что у девочки постоянно под глазами тёмные круги и бледное, уставшее лицо, что, прячась от отца ей иногда приходилось ночевать в будке с их псом Ботей. ..
В сентябре в школу прислали новую медсестру Римму — очень внимательную и добрую молодую женщину. Она сразу же обратила внимание на бледную девочку с большими зелеными, не по-детски тоскливыми глазами. Расспросив у преподавателей о Людочке, она нашла время, чтобы сходить и посмотреть как та живет. Николай, как раз был в очередном «загуле». Прокуренная, неубранная комната, на столе бутылки с водкой и пивом, и трое вдрызг пьяных мужиков… Медсестра забрала Людочку к себе. Искупала её, подстригла аккуратно волосы, сытно накормила и уложила в чистую постель. Девочка, доверчиво обняла ее и наверное впервые, за столько времени, безмятежно уснула.
На другой день, в субботу, сразу же пошла к директору, объяснила ситуацию и спросила почему до сих пор не принято никакого участия в судьбе Люды. Директор стушевался и объяснил, что он, так же как и Римма Ивановна, новый человек в школе, мол еще не освоился. Да и своих дел по горло. Медсестра поняла, что с этим черствым человеком разговаривать о дальнейшей судьбе девочки бесполезно. Попросила выходной и опять отправилась к Николаю. Тот был уже один, сидел на диване обхватив руками похмельную голову.
— Здравствуйте, — с порога сказала Римма. — Можно мне пройти, только сначала я открою дверь, у вас тут дышать нечем…
— Мужчина поднял на нее тяжелый, еще мутный взгляд, силясь вспомнить, кто перед ним.
— Те, че надо? Кто такая?
— Я из школы. Медсестра.
— А Людка где? Голова трещит, рассолу бы… Людка!
— Как же вам не стыдно, вы даже не знаете где ваш ребенок. Она сейчас у меня и вряд ли я допущу чтобы девочка вернулась в этот вертеп.
— Да я тебя…, — поднялся Николай и сжав кулаки двинулся было к Римме.
— Сядьте и успокойтесь, Вон на столе у вас банка с рассолом, выпейте и поговорим, — властно ответила она отцу Люды.
На удивление, он послушался, выпил рассола, крякнул и уселся на место. Голова переставала гудеть, взгляд прояснялся. Медсестра присела на стул напротив и внимательно следила за его «возрождением».
— Так, зачем ты припёрлась? У нас все нормально, Че, вам всем надо? Тяжко мне, — как там тебя?
— Римма Ивановна, я. Отчего же тяжко—то? Сами ведь себя губите…
— А ты поговори со мной, до нас с Людкой никому нет дела…, как мы, что мы…
Долгим был их разговор и очень тяжелым, но самое удивительное случилось после. Николай больше не притронулся к стакану! Привёл в порядок дом, исправно ходил на работу и занимался дочкой. Отвадил от дома всех так называемых «друзей», повеселел. А уж Людочка как радовалась! Словно расцвела за пол — года, щечки налились румянцем, засияли звездочками глазки. Подтянулась в учебе, а уже в мае, папа и Римма Ивановна расписались.
Как же удивительна и непредсказуема иногда человеческая жизнь! И как хорошо, когда на пути обездоленных детей встречаются такие светлые женщины, как Римма Ивановна!
Галина ГОРДЕЕВА, пос. Ясная Поляна.
Опубликовано 24.03.2024, 14:24
